Наш киевский поезд прибывает на полупустой славянский вокзал в половине восьмого утра. Люди неспешно выходят из вагонов: в основном бабушки с пресловутыми клетчатыми сумками. По рельсам бегают стаи собак, которых периодически гоняют работники станции.
Железнодорожный вокзал в Славянске принимает по три-четыре поезда в день, все остальное – электрички, на которые, к слову, спрос невелик. Чуть поодаль от третьего пути вполне новые, но очень грязные вагоны поезда Донецк-Москва, которые, не трогаясь с места, стоят здесь уже порядка двух недель. Там временный приют для переселенцев из Дебальцевого и Горловки, которых вывезли волонтеры из захваченных боевиками городов. Сейчас в вагоне живет порядка 35 человек.
– Слышишь, брат, сигаретки не будет? – обращается к Павлу, нашему проводнику, парень лет 28.
– А я же не курю, – отвечает тот.
Павел – волонтер церкви «Добрая весть» в Славянске, которая совместно с МЧС занимается помощью беженцам из Дебальцевого, Горловки, Артемовска и других городов области. Помогают с расселением, обеспечивают необходимыми лекарствами и пищей.
– Поначалу очень много людей было, – рассказывает волонтер пока мы идем вдоль вокзала. – За две недели через наши руки прошло 2700 человек, по 500 человек в день выезжали. Сейчас вот только один вагон остался. Все, кто хотел, уехали, а тут – те, кому совсем деваться некуда.
– Как ваше здоровье? – спрашивает Павел у немолодого мужчины, когда мы входим в вагон.
– Отлично. Я давление меряю. Сейчас вот упало. Я теперь месяц без проблем буду жить, а там – посмотрим, – отвечает ему мужчина лет 55 с уставшими, но горящими глазами.
– А таблетки вам помогают? – интересуется волонтер.
– Я на них уже целый год, каждый день таблетки. Помогают, конечно!
Живут переселенцы в обыкновенных плацкартных вагонах. Без матрасов и постельного белья. Говорят, забрали недавно, а когда вернут – не сказали. В вагоне относительно тепло: плюсовую температуру поддерживает проводник. На столиках, в основном, еда. У наших собеседников стоят консервы, печенье и чай. И маленькая иконка, заправленная за кайму окна.
«Тэн бакс»
Саша, Дебальцево
– Честно? Я не хотел выезжать, – начинает рассказывать Саша – мужчина в спортивных брюках и майке в желтую полоску, работника шахты Фащевская. – Я горноспасатель, всю жизнь боялся, что завалит в «бомбике», кто меня выкопает? А когда «легли Грады» под окнами, меня соседи схватили и закинули в автобус – я плохо хожу. Когда ко мне репортеры нерусские приходили (хотели заснять, как я с палочкой залезаю в вагон), я им сказал: «Тэн бакс». Ну, мы же в Европу идем.
– Успели что-то с собой взять? – спрашиваю у Саши.
– Паспорт, носки и футболку – одна сумочка. Самое смешное, что все остальное в пакетах возле дверей. Зато отлично. Сейчас двери откроют «гости», а все стоит уже упакованное – можно вынести свободно.
Сашу перебивает Анна – его соседка по дому в Дебальцево. Ане около 40, она живет в вагончике уже больше двух недель. Переселенка, несмотря на условия проживания, с макияжем и прической.
Аня, Дебальцево
– Женщина всегда должна оставаться красивой, – отвечает она мне и смеется. – У меня квартира в Дебальцево, на Восточном (микрорайон города, – Ред.), на вчерашний день все целое, только без стекол, двери полностью вылетели, но хоть стены стоят. Я из Дебальцево с ребятами МЧСниками сюда приехала. Они там гуманитарку раздавали, ну, я и попросилась.
Анна работала на птицефабрике в Чернухино. Ее маму во время эвакуации вывезли в Алчевск, и теперь женщина хочет вернуться, чтобы забрать маму и начать ходить на работу.
– У меня мама чернуханка. Дебальцево больше под Украиной было, а вся та сторона – под «ЛНР». И вот когда начались бои за Чернухино, наши чернухане просто в шоковом состоянии вышли и шли, буквально, по трупам. Их подбирали: кто на БТРах, кто на танке, мамку подобрали на легковушке и отвезли в Алчевск. Теперь я хочу поехать и забрать ее оттуда – не могу бросить, – рассказывает Анна, заваривая чай из использованного пакетика.
Женщина предлагает нам поесть, а я спрашиваю, хочет ли она вернуться домой?
“Столовая”
– Конечно, хочется вернуться. Потому что уже устоялась эта власть – пусть хоть такая будет. Уже все равно, лишь бы не стреляли, – говорит Аня и чуть не плачет. – Когда украинская армия в Дебальцево была, мы хоть голодные не были: и кормили, и поили они нас. Отдавали тушенку, сало – все людям. Они очень щедрые и добрые люди, ну, а война – это уже совсем другие законы. Я прожила эти семь месяцев в Дебальцево – ни мародерства, ничего плохого не делали. Каждый день ходила через их блокпост на работу – так меня еще и на машине подвозили. Тут ничего плохого сказать не могу.
В разговор вступает 69-летний Николаич – дедушка, в теплом черном свитере и белых кроссовках с пластмассовыми серебристыми носами.
– Подарок нес сестре, а они меня (украинская армия, – Ред.) схватили, завязали руки и глаза и отвезли на Козлячий (ставок в Дебальцево, – Ред.). Ребра поломали.
– Такие страсти не рассказывай, Николаич, – перебивает его Анна. – Что здесь, что там – такие.
– Привезли меня. Командир выходит, сразу маты: «Кого вы привезли, – кричит. Деда 69 лет». Так меня и отпустили, – резюмирует дедушка.
Переселенцы рассказывают, что к ним постоянно приходят волонтеры из «Доброй вести» – помогают им лекарствами. Помимо этого, еду и вещи приносят простые люди – жители Славянска и окрестностей. Центр занятости предлагал работу, но жители застывшего поезда отказываются. Говорят, что не готовы оставаться в Славянске – домой нужно возвращаться.
«Кушай-кушай»
Таня, Горловка
Пока мы говорим с Аней и Сашей, в углу тихо сидит уже немолодая женщина в сером свитере. Это Таня, они из Горловки.
– Я уже второй день не могу прочитать, что здесь написано, – говорит она, держа в руках шоколадную конфету.
– Кара-кум, – заботливо отвечает ей Аня.
Татьяна очень плохо видит.
– Шестого числа приехала. В Горловке (под контролем боевиков – Ред.) сын остался: он не хотел рисковать, чтобы на войну не забрали, а я выехала с волонтерами. А куда мне? Денег – ни копеечки вообще. Как хочешь, так и живи. Если в Дебальцево украинцы кормили, гуманитарку давали, то у нас… совсем по-другому себя ведут.
– Как? – спрашиваю.
– Прикладом по голове. Вот как, – отвечает мне Таня.
Женщина очень медленно говорит, словно прокручивает в голове события прошлых месяцев, прежде чем о них рассказать.
– Я вот хотела гуманитарку получить, чтобы хоть с чем-то возвращаться. Но мне не положено – прописки нет. Так получилось: то наследство оформляла, то мама заболела и умерла, потом война. И сын говорит: «Куда ты приедешь?». Опять же – голодовка. Там в магазине еда есть, а денег нет. Я не боялась стрельбы, взрывов. Но голод… Я когда сюда приехала, зашла в палатку с едой и заплакала. Я думала, не наемся никогда. А меня еще тут подкалывают, – смотрит на Сашу, – мол, кушай-кушай.
Почему вагончик – Столыпинский?
– Слово «столыпинский» появилось, когда «зэков» возили, еще при царе-батюшке, – рассказывает нам Саша, провожая к выходу. Был министр Столыпин – заселял Сибирь. И в столыпинских «теплушках» возили переселенцев, там на вагоне было написано: «8 лошадей, 20 человек». Отсюда и появилось слово «столыпинский вагон» – бомжовский, значит. Так мы свой вагон в шутку и называем, – резюмирует.
Саша закуривает и прощается с нами. Мы желаем ему поскорее вернуться домой, а он в ответ смеется и говорит: «Главное, о чем жалею – о кроссовках. Были у меня «чистокровные» адидасы. Сжег, когда холодно было».
По словам МЧС, в Славянске и Святогорске зарегистрировались порядка 40 тысяч переселенцев. На железнодорожном вокзале открыты две палатки – в одной можно перекусить, во второй – подыскать себе одежду. Кроме того, на вокзале работает Пункт регистрации переселенцев, в котором волонтеры Центра занятости предлагают работу по местности.
Автор фото: Эмма Солдатова
